За неделю до своего дня рождения Фред слег. Провел в выходной день слишком много времени в саду, в одних штанах и с голым торсом, под палящим солнцем. Уже к вечеру у него страшно разболелась голова. Сухими глазами парень смотрел в потолок, ощущая, как его немного потряхивает. Он размышлял о том, что зря люди говорят, что рыжие – поцелованные солнцем. Будь это так, он бы ни за что на свете не получил солнечного удара. Разве что солнце слишком крепко его поцеловало. Слабость была такая, что парень не мог толком сжать кулак. Сердце колотилось быстро и суматошно – он ощущал это ладонью, лежащей на груди. Следить за сердцебиением Фреду нравилось. Это была вторая его маленькая радость – первой маленькой радостью было холодное мокрое полотенце, лежащее на его лбу и приносящее облегчение. Иногда одна или две редких капли стекали по вискам, и от этого по телу шли приятные мурашки. Фред ежился. Раз в несколько минут он складывал полотенце по-новому и снова опускал его на лоб, чтобы горячей кожи касалась прохладная часть импровизированного компресса, а не уже нагретая.
Раздался стук в дверь. Фред невнятно что-то промычал. Отец был на работе, так что это могли быть только Роксана или его мать. Ни одну, ни другую он видеть не хотел. Он болел, страдал, был одинок – и наслаждался этим, ощущая себя несчастненьким. Вечером, конечно, он обязательно нажалуется отцу, что за ним, болящим, никто не ухаживает – и тогда все виновато и взволнованно закудахчут и окружат его заботой и любовью. И завтра, пожалуй, тоже можно побыть больным. Рыжий черт болел редко, а потому, если это было не серьезно, старался полной ложкой вкушать подобное удовольствие. Хоть он и не испытывал недостатка во внимании семьи, но заботой чрезмерно избалован не был.
Это оказалась Анжелина. Фред ощутил, как настроение съехало на пару градусов ниже. Болеть стало не так приятно.
- Пора кушать, - произнесла женщина. - Я с Роксаной уже поела, только ты все еще валяешься в постели.
При мысли о еде Фреда затошнило. Этот новый симптом ему решительно не нравился, как и не нравилось, что в его спальню просовывается голова матери. Ходят тут всякие, мешают страдать!
- Я не голоден.
- Ты ничего не ел со вчерашнего полудня.
- Я не голоден! – он повысил голос.
Анжелине, конечно, плевать на то, что его тошнит от одного только упоминания еды. У нее есть установка того, как должна действовать она, как мать семейства, и как должны действовать остальные. Как только остальные перестают реагировать так, как заложено в ее внутренней программе, она начинает давить. Фред же давления не выносил.
- Немедленно иди и поешь! – строго и немного раздраженно произнесла женщина и ушла, захлопнув за собой дверь.
Громкий звук отозвался болью в голове. Фред с неохотой поднялся. Вытер мокрым полотенцем лицо, руки, грудь. Пусть обдувает, пока он идет, авось полегчает. Со стула, на котором в стратегическом беспорядке была развешана одежда, взял штаны, надел их, после чего спустился в гостиную, где они обычно обедали. В планах было выглядеть невозможно больным, размазать еду по тарелке, а после втихаря уйти.
***
Не вышло. Анжелина одолевала своего сына вопросами, от которых он уходил с ловкостью кота, в которого швыряются тапками за кражу сосисок. Искреннее страдание на лице Фреда не разжалобило ее. Она и в школьные годы была такой, особенно когда стала капитаном команды – пусть лучше все сдохнут на поле, чем попробуют в град и бурю не явиться на тренировку. Температура, рвота, кровавый понос? Только смерть является уважительной причиной для отлынивания, да и то исключительно потому, что призраки в квиддиче не участвуют!
***
Готовила Анжелина довольно прилично, но однообразно. Фред почти час возил ложкой в супе и думал о том, что только такая дура, как его мать, может испортить чудесный суп мелко нарезанным зажаренным луком. От одной только вони этого лука желудок в ужасе сжимается! Отец и Роксана готовят намного лучше.
- Послушай, ты не могла бы просто заткнуться? Хватить заваливать меня вопросами. Ты хотела, чтобы я поел – окей, я приперся. Я не могу одновременно и жрать, и разговаривать, у меня только один рот!
Она хлопнула ладонями по столу, резко вставая:
- Как ты разговариваешь с матерью!
Он не остался в долгу:
- А ты как обращаешься с сыном?! Ох да, прости, я же не твой сын, меня наверняка подкинули, - ехидно ответил Фред. – Не мог же у такой замечательной женщины родиться такой неблагодарный ублюдок, как я. Как меня только земля носит, черт подери!..
***
Они кричали друг на друга уже полчаса. Фред не хотел скандалить, у него раскалывалась от боли голова, но на каждое слово Анжелины он выпаливал по десять своих.
- Тварь лицемерная! - орал парень, захлебываясь злобой и бешенством. - День, когда отец вышвырнет тебя из дома, будет счастливейшим днем моей сраной жизни! Счастливей я буду лишь тогда, когда тебя взасос поцелует дементор!
Она схватилась за палочку. Его рука скользнула в карман. Она швырнула в него заклятием, а он выставил щит. Чары рикошетом отскочили в сторону, разбив кухонный шкафчик. Еще мгновение, и Анжелина осталась безоружной. Фред, кипя от злости, сунул палочку в карман штанов и, процедив сквозь зубы «ебаная истеричка», направился к лестнице.
Анжелина не стала его окликать, а просто на первых ступеньках рывком развернула его за плечо лицом к себе. Во внезапно повисшей тишине дома раздался громкий звук пощечины. От удара голова Фреда мотнулась в сторону. С пару секунд он постоял так, а потом посмотрел на мать. В ее глазах от бессильной ярости стояли слезы.
- Какой же ты кретин! – срывающимся от злобы голосом произнесла Анжелина. – Я иногда думаю, что я тебя ненавижу!
- Я тебя презираю, - тихо ответил Фред.
***
Дверь с грохотом закрылась за Фредом, оставляя его одного в комнате. Он завалился на кровать. Голова болела, за глазами пульсировал жар. Ему хотелось одного – обмотаться в полотенце, как мумии, но его хватило бы только на лицо. Именно это так он и поступил, после раскинувшись на кровати звездочкой. Прохладная влага приятно остужала бушующий внутри огонь.

Отредактировано Fred Weasley (2014-01-10 14:39:16)